Толстой Алексей Николаевич - Граф Калиостро
Толстой А.Н.
ГРАФ КАЛИОСТРО
1
В Смоленском уезде, среди холмистых полей, покрытых полосами хлебов и
березовыми лесками, на высоком берегу реки стояла усадьба Белый ключ,
старинная вотчина князей Тулуповых. Дедовский деревянный дом, расположенный
в овражке, был заколочен и запущен. Новый дом с колоннами, в греческом
стиле, обращен на речку и на заречные поля. Задний фасад его уходил двумя
крыльями в парк, где были и озерца, и островки, и фонтаны.
Кроме того, в различных уголках парка можно было наткнуться на
каменную женщину со стрелой, или на урну с надписью на цоколе: "Присядь под
нею и подумай - сколь быстротечно время", или на печальные руины,
оплетенные плющом. Дом и парк были окончены постройкою лет пять тому назад,
когда владелица Белого ключа, вдова и бригадирша, княгиня Прасковья
Павловна Тулупова, внезапно скончалась в расцвете лет. Именье по наследству
перешло к ее троюродному братцу, Алексею Алексеевичу Федяшеву, служившему в
то время в Петербурге.
Алексей Алексеевич оставил военную службу и поселился, тихо и
уединенно, в Белом ключе вместе со своей теткой, тоже Федяшевой. Нрава он
был тихого и мечтательного и еще очень молод,- ему исполнилось девятнадцать
лет. Военную службу он оставил с радостью, так как от шума дворцовых
приемов, полковых попоек, от смеха красавиц на балах, от запаха пудры и
шороха платьев у него болел висок и бывало колотье в сердце.
С тихой радостью Алексей Алексеевич предался уединению среди полей и
лесов. Иногда он выезжал верхом смотреть на полевые работы, иногда сиживал
с удочкой на берегу реки под дуплистой ветлой, иногда в праздник отдавал
распоряжение водить деревенским девушкам хороводы в парке вокруг озера и
сам смотрел из окна на живописную эту картину. В зимние вечера он усердно
предавался чтению. В это время Федосья Ивановна раскладывала пасьянс; ветер
завывал на высоких чердаках дома; по коридору, скрипя половицами, проходил
старичок истопник и мешал печи.
Так жили они мирно и без волнений. Но скоро Федосья Ивановна стала
замечать, что с Алексисом,- так она звала Алексея Алексеевича,- творится не
совсем ладное. Стал он задумчив, рассеянный и с лица бледен. Федосья
Ивановна намекнула было ему, что:
- Не пора ли тебе, мой друг, собраться с мыслями, да и жениться, не
век же в самом деле на меня, старого гриба, смотреть, так ведь может с
тобой что-нибудь скверное сделаться...
Куда тут! Алексис даже ногой топнул:
- Довольно, тетушка... Нет у меня охоты и не будет погрязнуть в скуке
житейской: весь день носить халат да играть в тресет с гостями... На ком же
прикажете мне жениться, вот бы хотел послушать?
- У Шахматова-князя пять дочерей,- сказала тетушка,- все девы
отменные. Да у князя у Патрикеева четырнадцать дочерей... Да у Свиньиных -
Сашенька, Машенька, Варенька...
- Ах, тетушка, тетушка, отменными качествами обладают перечисленные
вами девицы, но лишь подумать,- вот душа моя запылала страстью, мы
соединяемся, и что же: особа, которой перчатка или подвязка должна
приводить меня в трепет, особа эта бегает с ключами в амбар, хлопочет в
кладовых, а то закажет лапшу и при мне ее будет кушать...
- Зачем же она непременно лапшу при тебе будет есть, Алексис? Да и
хотя бы лапшу,- что в ней плохого?..
- Лишь нечеловеческая страсть могла бы сокрушить мою печаль,
тетушка... Но женщины, способной на это, нет на земле...
Сказав это, Алексей Алексеевич взглянул длинным и томным взором на
стену, где висел большой, во весь рост, портрет красавицы, Праско